Этот четырехэтажный «сталинский» дом протянулся вдоль улицы Карла Маркса и занимает целый квартал — от улицы Чехова до улицы Володарского. В доме — семнадцать подъездов по 6-8 квартир, в основном 3-4-комнатных, с высокими потолками в 3,5 метра, три двора, соединенных арками. Средний — центральный — двор задумывался как «лицо дома». Ансамбль клумб и трех фонтанов был похож на дворцовые парки. Сейчас о фонтанах напоминают только трубы и кусочки бетонных плит, выступающие из земли. В 1940-1950-е годы он считался самым большим жилым домом в центре Иркутска. Иркутяне называют его «тридцатка». Автор этой статьи сам вырос в «тридцатке», поэтому знает историю дома не понаслышке.

Дом в семнадцать подъездов

К 1941 году дом был почти достроен и уже «повернул» на улицу Чехова, но война приостановила строительство. На первом этаже левого крыла располагалась воинская часть. К 1951 году военные достроили крыло по улице Чехова, но уже с некоторыми упрощениями — эта часть здания была чуть ниже и с очень узкими балконами. В том же году воинская часть переехала в Ленинград, а оставшимся в Иркутске сотрудникам было выделено несколько квартир.

Место воинской части занял трест Восточно-Сибирского транспортного строительства. Дом числился на балансе железной дороги и считался «железнодорожным».

Жили здесь руководящие работники железной дороги и треста Востсибтрансстрой, генералы и полковники (как постоянные жильцы, так и периодически менявшиеся), преподаватели вузов и учителя, врачи, футболисты, летчики, юристы и музыканты. В нескольких коммунальных квартирах поселили жителей снесенных близлежащих деревянных домов.

Почти весь первый этаж занимали организации, молочный магазин, столовая (ныне кафе), детский сад. Была выделена дворницкая, в декорированной мансарде на крыше дома проживал сантехник, в подвальном помещении размещались красный уголок и столярная мастерская.

На первом этаже — кабинет управдома, следившего за своевременной высадкой цветов на клумбы, покраской скамеек, побелкой бордюров, деревьев и в целом за порядком в доме.

В подвале левого крыла находилось картофелехранилище. Все желающие имели свой ящик. Ежедневно в вечернее время сторож (обычно подрабатывавшая старушка) открывал хранилище, и, как правило, несколько жильцов с ведрами приходили за своим картофелем. Особым днем был день засыпки урожая, когда жильцы ближе к ночи привозили с полей кули со своим картофелем, рассыпали его по кучкам на асфальте возле хранилища, перебирали и спускали в подвал. С наступлением темноты процесс не прекращался. Владельцы автомашин подсвечивали фарами. Двор напоминал деревню.

До конца 60-х годов дом имел «самостоятельное» отопление, и во всех квартирах стояли титаны. Сейчас об этом времени напоминают кочегарка и массивные трубы на крыше, присутствие которых многим уже непонятно. По-прежнему сохраняются газовые плиты и централизованная подача газа (из огромных баллонов, зарытых в землю в третьем дворе) — предмет тревоги жителей «тридцатки» и близлежащих домов.

Престижность дома определялась как качеством квартир, так и положением дома в историческом, культурном и бытовом центре города (близость Центрального рынка, конечных остановок всех маршрутов автобусов и трамваев, домов быта, ателье, магазинов, кинотеатров, театров, касс Аэрофлота и железной дороги, общеобразовательных и музыкальных школ, Дворца пионеров). Наконец, сама улица Карла Маркса, «иркутский Бродвей» (откуда у городской шпаны и пошло название местных жителей — «бродовские»), — улица для вечерних прогулок, выходящая к набережной Ангары.

Рай для детей

По воспоминаниям людей, детство которых пришлось на 70-е годы, дети из дома № 30 строили во дворах шалаши, располагались на газонах и обустраивали на весь световой день свои «дома, магазины», выносили на улицу продукты и устраивали детские праздники. В дождливую погоду катались в подъездах на перилах или пристраивались в самом солнечном и любимом пятом подъезде с широким подоконником на втором этаже, зачитывали свои рассказы, нескончаемые истории.

В других подъездах прятались, играя в сыщиков-разбойников. Жильцы спокойно относились к таким посиделкам, так как знали почти всех детей дома и их родителей. «Мы могли свободно ответить, в какой квартире 132-квартирного дома проживает та или иная семья, ориентировались если не по фамилии, то по занятию, профессии, наличию детей в семье», — вспоминают они. Часть квартир были коммунальными, в основном они занимали четвертый и третий этажи и не были похожи на многокомнатные коммуналки столичных городов.

Квартиры делились обычно на 2—3 хозяев. Соседи могли резко отличаться образовательным и материальным уровнем (вплоть до наличия «Волги» в семье или редкостного в то время импортного гарнитура), но на общую кухню несли свои знания, вкусы, кулинарные и житейские премудрости и традиции, взаимно обогащая и развивая друг друга. С 70—80-х годов жители коммуналок активно разъезжались, и сегодня таких квартир не осталось.

Кухни квартир соседних подъездов объединяли зимние стенные холодильники, разделенные символическими перегородками, сквозь которые были слышны голоса соседей. А если хозяйки одновременно открывали дверцы, то можно было и поздороваться с соседями. На подоконниках кухонь подкармливали голубей. Кормление большого количества птиц было излюбленным занятием (и даже долгом) пенсионеров и маленьких детей.

При побелке дома часть гнезд разрушалась, но голуби их восстанавливали. В 90-е годы без видимых причин почти все птицы исчезли. Сегодня несколько пар пытаются вновь прижиться в «тридцатке», но об их пропитании уже почти никто не заботится.

Кому махал Фидель?

Из окон дома можно было наблюдать жизнь страны: как ежегодно проходили, а потом разом исчезли демонстрации (традиция коллективных праздников), как изменялись марки машин и их количество, мода на одежду и собак; что и как раскупали в магазинах, как появлялись и пропадали товары и очереди; как менялись настроения и нравы людей; как увеличивалось число пьяниц и как появились наркоманы; как в 90-е годы зимой после девяти часов вечера, а летом с наступлением темноты люди старались не выходить из домов и т. д. и т. п.

Окна квартир выходят на обе стороны дома: фасадную (улицу Карла Маркса) и во двор. На балконах фасадной стороны соседи встречались в основном в праздники, во время прохождения демонстраций; в окнах дворов (куда чаще выходили кухни) могли «зависать» вечерами и переговариваться (чего сегодня уже не увидишь). Почему-то некоторые балконы центрального двора не были обнесены решетками — из стен выступали голые плиты (видимо, и пользоваться этим балконным устройством, выходящим на главную улицу, в свое время не разрешалось), и до конца 90-х годов никто из жильцов не пытался их огородить и обустроить.

На праздники перекрывали движение машин по улице Карла Маркса, и нарядные колонны демонстрантов шествовали мимо дома, 9 Мая проходили военные парады — можно было представить себя на трибунах Красной площади, и ощущение праздника заполняло все квартиры. С балконов и из окон соседи поздравляли друг друга с праздником. А когда в 1963 году по улице Карла Маркса в открытом автомобиле проехал Фидель Кастро, то не один житель утверждал, что именно ему кубинский вождь помахал рукой.

Государство в доме

Некое негласное единение жильцов дома проявлялось в очередях. Заметив жителя «тридцатки», любой сосед мог спокойно «подстроиться» к нему в очередь, даже не будучи знакомым лично. Это был почти закон (это свой), а для окружающих произносилось: «Он здесь занимал» или «Она здесь стояла», а часто — «Мы вместе».

Особенно это процветало, когда в 80-е годы в местном молочном магазине, находившемся на углу дома, летом выстраивались огромные очереди за сметаной. Позднее так же отоваривали талоны. В 70-е со служебного входа магазина частенько продавали дефицитные продукты — майонез, сгущенное молоко, яйца. Очередь, в основном из местных пенсионеров и ребятишек, выстраивалась с утра — в ней проводили по полдня.

Все ощущали себя добытчиками: набирали помногу на работающих соседей и знакомых. В 60—70-е годы жители «тридцатки» (как и во всей стране) активно общались. Скамейки почти никогда не пустовали: по вечерам и в выходные дни их занимали беседовавшие соседи, в дневное время — мамаши с младенцами, бабушки с внуками, дедушки с газетами, дети школьного возраста. «Чужих» почти не было. В конце 1980-1990-х годов гастроном в доме напротив привлек группы распивающих, и они вытеснили еще сохранивших привычку посидеть во дворе местных жителей.

Эта новая традиция — распивать рядом с магазином — так прочно утвердилась и так напугала «тридцатку», что сегодня уже никто не думает о восстановлении исчезнувших последних скамеек. Все подъезды дома закрываются на кодовые замки, и в них уже нельзя спрятаться от дождя детям и влюбленным.

Все изменилось

Ушла в прошлое традиция ходить по утрам с трехлитровым бидоном за квасом и разливным молоком или в «свой» киоск за свежей газетой, где продавец, знавшая пристрастия постоянных покупателей, не спрашивала: «Что вам?». Уже не увидишь пожилых любителей почитать газетку, сидя на лавочке во дворе.

Место газетного киоска, автоматов с газированной водой и телефонных будок заняли киоски с всевозможным товаром — начиная от водки и заканчивая зимними сапогами. Как и в 90-е годы, никто не засаживает цветами клумбы, и по-прежнему очертания бетонных кругов, выступающих из земли, напоминают, что здесь когда-то были фонтаны.

В подвалы пытаются пристроиться на ночлег бомжи, а бывшую кочегарку домоуправление сдает под жилье дворникам. Детский сад был закрыт и превращен в несколько новых квартир. Его территорию и прилегающий к ней стадиончик (который в 1970-1980-е годы заливали под детский каток) заставили гаражами и контейнерами. В 1960-е годы несколько жильцов (в основном военные) имели «Волги» и каменные гаражи за домом (их казалось очень много для одного дома). В 1990-е годы все старые машины были проданы, некоторые вместе с гаражами, на их смену пришли иномарки новых жильцов.

Несмотря на то что в доме ни разу не проводился капитальный ремонт, «тридцатка» по-прежнему остается престижной и притягательной. Квартиры в ней стоят страшно дорого, меняться уже почти никто не хочет, коммуналок не осталось, лишь иногда разъезжаются родители со своими подросшими детьми.

Намоленный или оскверненный

Дом № 30 по ул. Карла Маркса построен на месте разрушенной церкви. Стоявшую здесь раньше Благовещенскую каменную церковь разрушали три раза. Два раза пожары — в 1774 году и в 1879-м. В 1891 году ее отстроили заново уже в русско-византийском стиле. Третий раз храм разрушила советская власть в конце тридцатых годов.

Когда расправились с храмом, церковное кладбище перевезли, но в 1971 году при прокладке труб в левом дворе дома в траншеях вскрылись доски — остатки склепов. Намоленное ли это место, как говорят верующие, или оскверненное — сказать трудно.

Сколько стоит квартира

Чтобы узнать, сколько примерно стоит квартира в доме № 30 по Карла Маркса, мы позвонили в несколько агентств недвижимости. Выяснилось, что сейчас ни одной квартиры в этом доме не продается. Но риелторы говорят, что ориентировочная стоимость квартиры в «тридцатке» — от 5 до 8 миллионов рублей.

Статья была впервые опубликована в альманахе Центра независимых социальных исследований и образования «Байкальская Сибирь: фрагменты социокультурной карты»